Новая Экопсихология
|
Екатерина СмирноваЖивая природа и Бог“Чтобы усмотреть в восхитительных пейзажах проявление Любви Самого Господа, необходимо Но вся эта красота должна вести человека Сатья Саи Бабá [25] Мы должны уметь воспринимать, видеть окружающий нас мир глазами духовного сердца! Это — не просто восхищение внешней красотой. Это — несравненно большее: способность сонастраиваться с красотой, сливаться с ней душой, переживая именно так каждый нюанс великолепия проявлений Божественного в природе. Но для этого надо принять, что любое растение — будь то травинка, цветочек или дерево — это живое эволюционирующее существо, что в теле каждой букашки или травинки также растёт маленькая частичка Сознания Абсолюта. И эти знания требуют от нас соответствующего — бережного и внимательного — к тем существам отношения. Мы — не ходим по траве, если рядом есть тропинка, никогда не ломаем живые ветви и не рубим живые деревья. Мы — не рвём цветы для того, чтобы они, умирая, создавали мнимую красоту в наших домах. Мы — не выбрасываем недоеденную еду: ведь в каждом кусочке пищи — помимо человеческого труда — ещё и погибшие ради нас жизни! Мы — ходим по земле, поглядывая себе под ноги, чтобы случайно не наступить на муравья или другое насекомое. Иначе жить мы и не можем: потому что реально ощущаем жизнь и в теле маленького цветочка, и в теле дерева и букашки, и, тем более, в более совершенных биологических формах. Мы также ощущаем, как чутко реагируют на любое проявление любви не только животные, но и растения: как в ответ на нежное прикосновение руки сознания — они отвечают волной любви. … На начальном этапе буддхи-йоги Бог начинает нас обучать, в том числе, посредством сонастройки с наиболее гармоничными явлениями живой природы — предлагая их в качестве первых эталонов тонкости и чистоты. Освоение саттвы, как райского состояния души, является необходимой переходной ступенью для того, чтобы затем нырнуть в Объятия Любви Святого Духа, а потом и Творца. В ходе такого обучения мы развиваем в себе способность сонастраиваться и с цветком, открытым с детской непосредственностью навстречу Солнцу, и с весенней берёзкой, с нежностью её ажурной кроны, и со светом весеннего солнышка, и с прозрачностью бегущего ручейка, и с радостью птички, поющей по весне, и с прохладой ветерка, ласкающего наши тела в жаркий летний полдень, и с покоем тёмной звёздной ночи, и с лёгкими волнами, мягко гладящими берег, и с туманом, парящим над озёрной гладью… * * * Мы, воистину, очень полюбили всех наших маленьких друзей, будь они в телах растений или животных! Мы стали получать истинное наслаждение от наблюдения за ними в их естественной среде обитания! … Вы замечали, насколько умны и симпатичны вороны? Это — удивительные птицы! За ними очень интересно наблюдать! Например, по улице, где я сейчас живу, ходит по газонам анахатная воронка. Она светит на всех своей сердечной любовью! Другая такая же живёт в ближайшем парке. А как мало таких анахатных существ — среди окружающих нас людей!… Или однажды я встретила воронку, которая приукрасила свой облик “ожерельем” на шее! Видимо, кто-то обронил его — и оно ей пришлось по вкусу. Воронка важно, явно красуясь, демонстрируя своё украшение, вышагивала среди других ворон. А другие вороны нашли себе такую забаву: они, как с ледяной горы, скатывались с мокрого после дождя позолоченного купола храма. И, скатившись, тут же взлетали на вершину купола снова — чтобы так раз за разом повторять эти удивительные для них приключения. Совсем ведь, как человеческие дети! Или однажды я сидела в парке на скамейке на излюбленном месте Иисуса и Его Апостолов. Ко мне подошла воронка и, заходя то справа, то слева от меня, именно демонстративно делала вид, что ищет на земле чего-нибудь поесть. Она даже брала в рот камешки — и с намёком смотрела на меня. Затем она вскочила на скамейку — и стала отколупывать на ней краску, всё время поглядывая на меня: “Ну когда же ты, наконец, угостишь меня чем-нибудь более вкусным?!” Её было невозможно не угостить! Я дала ей кусочек печенья. Она, показывая мне свою радость и благодарность, бежала вприпрыжку с этим кусочком в клюве, распахнув в стороны крылышки, — с такой детской непосредственностью! И точно так же — со вторым, третьим, четвёртым кусочками… Потом она уже не могла есть — и запасливо прятала кусочки печенья тут же, рядом, — под листики на земле — и вновь подлетала поближе, смотрела мне в лицо, наклоняя голову набок… Я много раз встречала эту замечательную птичку на том же самом месте, в поле Любви, которое создали Собою Иисус и Его Божественные Ученики. Она даже научилась брать угощения из моей руки. И даже нежно поклёвывала мне пальцы — в знак дружбы и признательности… И всегда из её птичьей анахатки на меня струился явно ощущаемый поток её сердечной любви. Но… через некоторое время она исчезла... Как не хочется верить в то, что эта птичка пострадала из-за своего доверчивого отношения к людям! * * * К великому сожалению, в нашем современном российском обществе с его дико извращённой нравственностью очень многие люди стали намного хуже свирепых хищных животных* — и эта ситуация продолжает катастрофично ухудшаться… Помню, я однажды наблюдала следующее. Взрослый мужчина держит в руке рогатку и объясняет щуплому сынишке 7-8 лет: — Смотри, ни в кого из рогатки не пуляй! Стрелять можно только по воронам. Понял? Другая ситуация. Две молодые женщины увлечённо болтают между собой. Их дети-мальчишки не нашли лучшего занятия, кроме как кидать камнями в плавающих в пруду уток. И — никакой реакции со стороны матерей… Но разве птица — не живое существо? Разве она не страдает от боли? Сейчас эти дети стремятся причинить боль невинным птахам, взращивая в себе тупую жестокость… А что будет, когда они подрастут? Конечно же, это — не самые жуткие примеры обращения людей с животными… Но ведь от воспитания именно в таком возрасте зависит очень многое в формировании дальнейшей судьбы этих детей! Если с детства не приучать их к бережному, заботливому, любящему отношению к нашим меньшим братьям и сёстрам, то потом и вырастают из них бесчувственные к чужой боли примитивы-преступники. И их обителью станет ад. * * * Если очень многие воронки уже стали городскими жителями — то в лесах к контакту с нами стремятся другие птицы. Среди них — сойки (или, по-нашему, — соечки). Они часто подлетают к нам — и всячески демонстрируют нам своё присутствие. Например, садится соечка на ветку дерева совсем рядом — и начинает очень симпатично нежным голосом петь на своём соечном языке: “Посмотрите, какая я красивая! И вас я тоже очень люблю! И очень буду рада, если вы меня угостите чем-нибудь вкусным!” И она взъерошивает свои пёрышки на загривке, принимает симпатичные позы… Как эту красавицу не угостить?! … Ещё вспоминаю, как мы однажды пытались снять для фильма плавающих в воде рыбок. Мы тогда жили лагерем у лесного озера с удивительно прозрачной водой. Я спустилась к озеру, чтобы набрать воды в бутылки — и на булькающий звук приплыла стайка любопытствующих окуньков. “Что это за звуки? Такого в нашем озере ещё никогда не было!” — говорили их большие удивлённые глаза. А потом, для того, чтобы отснять их видеокамерой, мы использовали в качестве приманки просто палец собственной руки, которым шевелили в воде. И они подплывали к пальцу так близко, что, казалось, вот-вот будут пробовать его на вкус… * * * К нам во время нашей лесной работы нередко присоединялись совсем незнакомые нам прежде собачки. Причём это всегда были именно весьма развитые в психогенезе души. Они начинали вести себя с нами так, как будто знали нас уже давным-давно: так легко и комфортно им было в нашей компании. Они с нами ласкались, играли, нежились и… внимательно наблюдали за нами, когда мы медитировали. И даже, похоже, старались подражать… Потом они провожали нас до станции и — на прощанье — благодарили за приятную прогулку, например, нежно лизнув в руку и помахав хвостом. Если мы приезжали в те же места ещё раз — они уже словно специально нас поджидали. И тогда их радости не было конца! Владимир всякий раз использовал эти ситуации, чтобы, опять же, что-то нам разъяснить. Например — принцип неприхотливости… … Один из таких милых пёсиков выделялся особенно. Он обладал удивительно богатой эмоциональной сферой и развитым умом. Он как бы весь состоял только из одного духовного сердца! В нём можно было видеть всю гамму вариаций любви! Мы стали звать его Рыжиком — за его тёмно-рыжую мордашку. И он радостно принял для себя это имя. Теперь, когда мы обсуждали план своих поездок, то про то место в шутку говорили: “Едем в гости к Рыжику!” Мы одно время часто работали на местах силы в тех краях. И он стал встречать нас каждое утро. Ещё издали мы примечали маленькую точку в конце длинной просёлочной дороги — это был наш Рыжик. По мере того, как мы приближались, Рыжик из лежачего положения принимал сначала сидячую позу и, вглядываясь в даль, начинал тихонько помахивать хвостом в предвкушении встречи. Как только он уже отчётливо мог различить в нас тех, кого ждал, — он мчался “со всех ног” навстречу! Его хвост уже не просто махался из стороны в сторону, а… быстро вращался по кругу! Вокруг его тела создавалось интенсивное поле искренней любви и радости! Он приветствовал всех и затем каждого из нас в отдельности — и затем бежал впереди группы, зная уже, в какие места мы пойдём. Однажды, когда мы приехали туда после большого перерыва, он, встретив нас, долго прижимался к нашим ногам, а его тело — от смешения эмоций радости с плачем — сильно дрожало: “Пришли, наконец! Я так соскучился по вам — моим лучшим друзьям!” Мы все тоже очень любили его, но не имели возможности ездить только в эти места: нас ждали Божественные Учителя и на других рабочих площадках — как Они называли Свои места силы. … Рыжик вместе с нами часто ходил по месту силы Божественного Еремея*. Мы даже посмеивались, что Рыжик тоже стал Его учеником: настолько незаурядным был этот пёс! Войдя в наш круг, он считал себя его членом — и даже активно подражал нам в поведении. Например, он пытался научиться сидеть на толстом бревне рядом с нами. Сначала он пробовал усесться на него всеми четырьмя лапами. Но, поскольку места не хватало: лапы съезжали с бревна, — он садился попой на бревно, а передние лапы ставил намного ниже на землю. Или он, тоже явно подражая, присаживался рядом с кем-нибудь из нас не на мягкий мох, а, как все, на поролоновый коврик — и сиял радостью! — довольный, улыбающийся всем сознанием! Ещё Рыжик всегда умел находить момент, чтобы подставить своё розовое нежное пузо для ласк. В такие моменты его морда расплывалась в блаженной улыбке, он сам весь превращался в одно только интенсивное блаженство!…. И это блаженство он передавал и гладящему его живот, и всем, наблюдающим эту сцену!… … Как-то раз весной мы поехали “в гости к Рыжику” — снимать видеокамерой токующих тетеревов. Приехали с вечера, чтобы, переночевав у костра, ранним утром, ещё до рассвета, оказаться на току. Придя к месту ночлега, мы сели ужинать. А тут — наши друзья-тетерева сами прилетели к нам! Вся огромная стая этих крупных красивых птиц — с шумом от крыльев — расселась на берёзы прямо над нашими головами! Что тут началось с Рыжиком! Изумлённый, он стал лаять на тетеревов — и всё время недоумённо оглядывался на нас: “А вы почему не лаете?! Надо лаять! Лайте же вместе со мной!…” … Мы в тот вечер, однако, были в гостях не только у Рыжика и тетеревов, но и у Еремея. Рыжик же вёл себя столь выразительно, что мы невольно всё внимание сконцентрировали на нём. Еремей же планировал дать нам некоторые инструкции — но никак не мог привлечь нас к разговору. Наконец, это Ему удалось — и Он, тоже смеясь и расплываясь в улыбке, шутливо-пафосно возгласил: — Мне что же: тоже нужно завилять хвостом, чтобы вы обратили на Меня внимание?! … Вот такой есть у нас замечательный друг Рыжик. Мир тебе, Рыжик! Мы не сомневаемся, что ты — пройдя через человеческую стадию развития — достигнешь Божественности и войдёшь в Обитель Творца намного быстрее, чем множество живущих сейчас вокруг тебя людей! * * * Это — на самом деле счастье: жить в гармонии с природой, включая всех её обитателей, и с Богом, всё это сотворившим! Мы приглашаем всех идти за нами этим Путём. Как? — именно об этом мы и рассказываем. |